26-е малахита, год 55 правления Огара IV, 16:00.

Обречённые... обречённые на отвратительную смерть. Мои люди. Мои подданные! Мой народ боится вздохнуть, как бы не подцепить проклятую заразу, боится выйти за пределы собственного дома, как их не ограбили. Боится посмотреть на собственное лицо в зеркале, увидеть там хоть малейшее покраснение...
Кровавая чума, вот уже второй месяц буйствующая в городских кварталах Харадтура, вызывала у принца Арвейга сильнейшее волнение. Он был бессилен сделать что-либо и уповал единственно на волю Предков. Сейчас он молился им, рассчитывая на обретение хоть какого-то покоя. Пища вставала поперёк горла - он не мог есть, пока его люди так страдают. Совершенно обезопасенный от всего в цитадели своего отца, он, тем не менее, испытывал боль и горечь. Душевную боль не излечит припарка из подземных трав, не исцелит магия лекаря... душевную боль необходимо пережить.
Дай мне силу, Архар VI; покажи мне путь, Изот VIII, приведи меня к мудрости; Арвейг IV. Предки, помогите мне и моему народу пережить эту катастрофу.
Никому не позволено тревожить принца в его личных покоях. Арвейг знал это и потому мог совершенно расслабиться. И всё же какое-то сомнение, какое-то ожидание тревожило его душу. Некое смутное предчувствие предвещало одну единственную страшную вещь - Перемены. Именно за них и боялся принц.
Наконец, закончив молитву, Арвейг погасил свечи и сделал давно необходимую и оттого очень полезную вещь - лёг поспать. Сегодня он мог позволить себе лишний час отдыха; завтра он возместит его тройным усердием в работе над своей книгой. Мир должен увидеть хроники правления его отца из первых же уст будущего молодого короля!

Тронный зал —--> Спальня Арвейга

26-е малахита, год 55 правления Огара IV, 19:30.

Еда во время карантина всегда хуже, чем без него. Это совершенно очевидная истина, с которой приходилось закономерно мириться. Увы и ах, Арвейг не просто смирился, но ещё и привык, да так привык, что пресный вкус подземных корнеплодов уже не вызывал даже логичного недовольства. Арвейг ел, потому что у него не было выбора. Все живые существа вынуждены питаться, чтобы выжить, но для одних единственной стоящей пищей было лишь предательство. Даже несколько часов спустя Арвейг не мог выносить и мысли о том, что в их рядах затесался перебежчик. Ох, как же он хотел надеяться, что это будет кто-то треклятых аристократов, не из его благородных братьев! Пусть это будет даже не Дедрос... даже не Дедрос... но кто ещё? Токхат слишком безволен. Теоретически, его могли подкупить. Теоретически, его могли запугать, да что угодно могло произойти, но произведённые финансовые манипуляции для вечно пьяного принца были слишком умны. Агар - вот ещё один возможный кандидат в предатели. Дедрос был Дедросом, и его возможная мотивация была Арвейгу кристально понятна, но в Агаре он не мог разобраться совершенно. Его младший брат был живой загадкой и никогда не делился мыслями с окружающими. Кто знает, какой у него может быть мотив для предательства? Всё возможно. И ему, быть может, пообещали что-то такое, что превысило и отцовскую любовь, и братскую верность. Совершить убийство тысяч людей, принеся в город чуму - на такое мог быть способен лишь безжалостный подонок. Был ли таким его третий брат?
Таким точно не был четвёртый. Сколько себя помнил Арвейг, Мезум всегда являл собой пример идеального благородства и практически во всём следовал наследнику престола - как будто бы он был его кумиром. Иногда одеваясь также и ведя себя так же, Мезум в обыкновенной юношеской торопливости желал прожить хотя бы немного жизни так, как мог бы прожить её наследник престола. Но в этом крохотном тщеславии никогда не было злого умысла, а создать чуму...
Тёмные - это коварные существа. Возможно, что никакого предателя и нет, и всё было подставлено. Это в любом случае означает, что кто-то имеет свободный доступ к Королевской казне и постоянно использует её для снабжения врага. Это значит, что где-то в дварфийском стане расположился шпион...

Думать и подозревать для Арвейга было нестерпимо больно. Слёзы текли по его бороде - он мог позволить их себе в такой скорбный час. Всего через пятнадцать минут он оповестит стража на входе о необходимости созвать Совет, и соответствующим сигналом в течение нескольких секунд об этом будет оповещена вся Цитадель. Все узнают о том, что Арвейг Барадур требует немедленного совещания. Все узнают об этом... и предатель затрясётся от страха.