13-е сентября 1001 года по календарю Северного Кальцедона.
Двенадцатый год правления Лучезарного Властелина Цин И-го.
Холод стоял лютый.
Было бы непримерно мало описывать подобное состояние погоды такими короткими словами, но, если так представить, только дурак бы не заметил такого беспрецендентно опасного мороза, какой сковал своими ледяными шёлковыми нитями всё побережье континента Гласиос. Холод жалил, травил и пожирал, вытягивая силы даже у самых сильных из участвующих в экспедиции - его экспедиции, экспедиции Яноса Бартоломью, и даже самая могущественная магия не смогла бы помешать его распространению всё глубже и глубже в их тела.
Определённые меры по защите от него, конечно, были приняты. Искушённости Яноса в магическом искусстве хватало, чтобы создать для каждого члена его обширного отряда индивидуальный оберег, сохраняющий тепло в остаточной, доступной для поглощения в любой момент форме. Это была вещь хотя и одноразовая - раз уж ей требовалась длительная перезарядка - но на редкость эффективная, и носили её участники экспедиции прямиком под всеми шкурами, на промерзающих телах и жаркой коже. Когда же оберег насыщался энергией их драгоценного тепла, её избытки с небольшой подачи Яноса, не любившего щадить собственных сил на эффективность экспедиций, сам собой согревал только дополнительно.
Всего одному члену их отряда не требовался этот оберег. Хуррокк, представитель расы апнабакусеовидов, вечно прячется под толстенными слоями меховой одежды. Даже лицо его (или то, что должно у него быть вместо лица) сокрыто ими, и довольно очевидно, что такому, как он, не требуется ни лишнего тепла, ни даже какой-то "дополнительной" поддержки, которую Янос мог бы оказать ему.
Экспедиция проходила уже три недели. За это время они потеряли четырёх, но приобрели необычного проводника, местного янверка, где-то выучившего языки с большой земли и довольно бегло на них шпарящего. По каждому из умерших Янос горевал так, будто это был его самый близкий друг. Ничего более он не мог терпеть, чем смерти людей, которым он обещал личную защиту, и даже хотя эти самые смерти казались ему абсолютно неизбежными, он едва ли мог не обвинять себя в них. Ибо это был не холод, что доконал этих четырёх, а самое обыкновенное, безалаберное, человеческое же отношение, которое он был обязан сам предусмотреть. Это была жадность.
Когда экспедиция начала давать первые плоды, и пейзажи безжизненных пустошей сменились печальными и мрачными видами Ледяного Города, в стане путешественников появились первые сумятицы. Поссорившись из-за какой-то безделушки старого народа, которой Янос не мог бы найти даже практического применения, они перебили друг друга и вызвали целое море негодования у всех остальных.
Одна лишь Дея, вечно молчащая, скорбная и невидимая Дея не сказала об этой ситуации абсолютно ничего.
С того момента прошла ещё неделя, и наконец, миновав окраинные местности колоссального города старого народа, названного Яносом в честь сводного брата девушки, они добрались до центральной кафедры. Холодные выси ледяных башен и домов молча глядели на них из занебесной высоты, пока Янос и его экспедиция раскладывали вещи. Штурм Ледяного Города - опасное занятие, и если они хотят сполна выполнить цель своего долгого пути и разыскать, наконец, сокровища затерянного Афероза, им необходимо хорошенько отдохнуть. Время течёт, они разыскали множество покинутых сокровищ, нашли неисчислимое число проблем, но всё ещё не забрали то, за чем пришли сюда. Им предстоял спуск в самые недра Ледяного Города.
Они поставили вновь лагерь, разложили палатки, разожгли огни. Магия Яноса помогает автоматизировать процесс, но и у неё всегда были свои ограничения. К тому же, каждое, даже самое незначительное использование магической энергии вкупе с постоянной поддержкой охранных заклинаний, щитов и оберегов утепления истощало мага, до сих пор не сумевшего воссоздать технологию кристаллов сохранения. Вероятно, эти обереги - одна из многих идей его уставшего от бесконечных неудач обессиленного разума, желавшего хоть как-нибудь приблизиться к разгадке. Но даже так, они были эффективны, и в невероятном хладе Города Иоганна Гюнтера даже самая маленькая искорка тепла помогала спастись от ужасов ночи.
Когда приходить ночь, свет пропадает насовсем. Если можно вообразить себе самую тёмную комнату из всех, где не видно движений даже своих рук, то Ледяной Город вполне соответствовал пугающему облику её, и только снег да мутно-голубые стены древних зданий ещё мерцали в красном пламени костров их экспедиции.
В каждой палатке располагалась своя жаровня, подпитываемая точно так же магией Яноса Бартоломью, как и все другие многочисленные их приспособления. Жар этой печки в условиях идеально герметичной палатки позволял практически нагишом гулять по тёплым шкурам, пока человек не прикасается к её стенам. Можно согреть воздух, но нельзя согреть то, что напрямую защищало их от снега и бесконечных вьюг.
Палатка Яноса включала в себя ещё и лабораторию, где он исследовал артефакты экспедиции и найденные в заброшенных домах свидетельства существования старого народа. Необходимость переждать ночь не обнадёживала его, и тем не менее, наконец-то подойдя к цели своего путешествия так близко, он не терял ни уверенности, ни самообладания. Длительные путешествия сделали его терпеливым и спокойным, рассеяли то самое, что он называл в себе "удачей истинного авантюриста" и что позднее считал за обыкновенную гордыню. Сейчас он был готов маршировать до победного конца, не забывая о том, в чём заключается его истинная цель.
В Ледяном Городе он собирается отыскать секрет бессмертия.