27-е малахита, год 55 правления Огара IV, 02:00.

Этой ночью Мезуму Барадуру не спалось совершенно. Лежа на кровати, он раз за разом перебирал события прошедшего дня и каждый раз возвращался к его итогу, так сокрушительно обернувшемся для Арвейга полным провалом. Дедрос втоптал его в пыль и жигу станцевал на его пыльном трупе! Великовозрастный болван, как тебя только угораздило втянуться в такие дрязги? Осмысливая каждое сказанное братом слово, Мезум пришёл в конечном итоге к выводу, совершенно смяв и простыню, и одеяло, что Арвейг попросту оказался глупее, чем он думал. Это показалось ему возможным. Мезум, с детства талантливый во всём и без труда овладевающий любым навыком, за которой брался, разочаровался в воинственном Арвейге и попросту перестал видеть смысл в его существовании как короля. Что он вообще может дать Харадтуру?
Идёт война. А для войны нам нужен король, который не только не боится взять на себя ответственность за совершённый поступок, но и способен исправить его последствия. А Арвейг вовсе не будет таким королём.
В мимолётном порыве тщеславия Мезум подумал, что из него король бы получился на порядок лучше, но затем отбросил эти мысли, как негодные и неподобающие его теперешнему положению. Он хорошо знал, что ему нужно. Всяко лучше, чем Дедрос.
Негодник что-то замышляет. Что-то очень недоброе.
Нестерпимо хотелось провалиться в бездну сна и попросту отключиться, но сон не шёл ни к одному глазу. Вместо этого молодой дварф глядел в тёмный потолок, сожалея о том, что так рано пошёл спать после Совета и даже более того - потушил все факелы. Карантин мне начинает надоедать. Каждому из обитателей Харадтура чертовски мешала ограниченность в действиях и фактическая невозможность выбраться за пределы дворца. В эти неспокойные времена их держали, как птенцов в клетке, ограничивая всякую свободу.
Что такое свобода? - задумался Мезум. Мысли обуревали его стройным потоком, и не имея возможности запомнить всё только что придуманное, он встал с постели и подошёл к мраморному столу. Мезум обязан был это записать. В этом была его философия.

Свобода - это ветер, гуляющий по просторам светлого и радостного мира. Обращаясь к свободе, мы как бы перестаём быть дварфами, ибо, увы, такова наша судьба - трудиться до скончания времён, выполняя за Богов миссию по достраиванию мира. Предки - это отмучившиеся. Живые же дварфы представляют собой нескончаемое страдание. Значит ли это, что все дварфы должны умереть? Так как это и без того неизбежно, нет смысла говорить об этом, как о крайней санкции. Вместо этого дварфы должны обрести то чего у них никогда не было. Дварфы должны обрести свободу, а вместе с ней - возможность выбирать, возможность жить так, как им хочется, не оглядываясь на других. Вчера мой брат совершил непростительную глупость, заставив других жить так, как хочет он. Нет, нет. Жить мы, дварфы, должны только так, как хотим сами. Мы хотим обрести утерянную Родину! Мы жаждем обрести поверхность. Мы мечтаем о том, чтобы Свобода, за которую мы столько бьёмся, пришла к нам и показала, каково это - не пресмыкаться перед волей тех, кто от рождения выше тебя как в физическом плане, так и в общественном Чтобы обрести свободу, нам нужно стать выше и тех, и других. Чтобы обрести свободу, нам нужно обрести Справедливость.
Арвейг Барадур никогда не сможет дать нам этой справедливости...
Отложив перо, Мезум решил дописать завтра. Сожалея о провале брата, он больше всего на свете хотел, чтобы тот не допустил ещё одного. Мне нужно помочь ему...