С того самого момента, как орда нежити обрушилась на родное имение Йогана в Гюнтерсбурге, Дея ни на день не покидала сводного брата. Фактически, она даже не была уверена, можно ли называть его братом, но в то счастливое время, когда не возникало никаких вопросов и хотелось просто наслаждаться каждым солнечным днём, девушка не знала, как соотнести образы прошлого и догадки настоящего. Её жизнь, как и жизнь Йогана, оборвалась с приходом восставших из могил. Безжалостные мертвецы прошлых эпох существовали одним единственным стремлением - уничтожением всего живого. Там, где они проходили, не оставалось ничего, кроме скверны. Как ни сопротивлялся Гюнтерсбург, его падение было совершенно неминуемым.
Город целиком уничтожила нежить. Усадьба Гюнтеров продержалась на полчаса дольше. Оказывая самоотверженный отпор губителям душ человеческих, Карл Мария фон дер Гунтерсбург оказался сожран живьём; его жена, мать Йогана, возможно, познала ещё более мучительную участь - её разорвали на части и съели кусок за куском, освобождая драгоценные кости от бренной плоти. Теперь же их души в Раю.
Иоганну и Дее было тринадцать лет, и они видели всё это собственными глазами, моля Господа о спасении. И Всевышний послал им его - верный слуга своего господина, Ференц Ёрь, пожертвовал собой, но спас обоих детей, сбросив их в бурный поток реки. Этот подвиг не остался без Внимания Господня, и ныне, молясь за него ежедневно, Дея обеспечила ему вечный покой в райских кущах. Им же покой только снится...

Выживание - вот во что превратилась их жизнь. Изничтожение - вот каков стал её смысл. Униженные и оскорблённые, они как и тысячи других жертв после произошедшего кризиса Дунклесграба побирались чем могли, странствовали из дома в дом, ведомые единственным желанием найти приют ночью. Вместе они научились сражаться. Вместе они научились убивать. Практика, ведомая бесконечной решимостью, заняла все будни; отряд наёмников, в котором Дея была вынуждена притворяться мальчиком, рассказал ей о грубости и бестолковости мужчин, об их похотливом и низменном поведении по отношению к противоположному полу. Тогда, именно тогда Дея поняла, что не сможет существовать без родного Йогана, а он, вспыльчивый и непримиримый, никогда не проживёт без её содействия и опёки. Они - это всё, что у них осталось друг у друга. Вместе обратились они к ремеслу Охотников, когда пришло время, и вместе умрут на поле боя, когда пробьёт их час.

Дее почудилось, что церковные колокола вновь разразились звоном. Стояла удушающе мёртвая жара...

Солнце, на западных равнинах Империи всегда такое нежное и тёплое, в этой гибельной местности превращалось в роковую печь. Унылые серые тучи заволакивали небо, но даже через них палящий жар умирающего солнца вынуждал Охотников прятаться и изнывать. Безжизненные чёрные деревья отбрасывали бесконечно мрачные тени на то, что фермеры когда-то называли землёй. От неё не осталось ни следа - всё пожрала мерзкая скверна, движимая проклятым воинством нежити. Сам город был стёрт с лица земли. Ни стен, ни домов - одна лишь заброшенная церковь, последний маяк святости, ещё высилась впереди.

Они шли по пепельному полю и ожидали если не внезапной западни, то точно неожиданного нападения. Дея вслушивалась. Вокруг - никого. Гнетущая тишина, и ни малейшего дуновения ветра, способного улучшить мучительную знойную погоду. Впереди - никого. Нежить не показывается днём. Она спит, и сколько Йогану удалось за ней пронаблюдать ночью, старательно кого-то ищет. Чувствует, должно быть, приближение светлого Праздника, беспокоится. Рыщет, разыскивая свежую плоть. Дея без всякого страха взирала на убийц родни своего сводного брата, и те десятки мертвецов, что были ей убиты в прошлом, могли бы это подтвердить. Она не боится ничего в бою.

А бой непременно будет, и Охотники это чувствовали. Стоит им только войти в зону присутствия нежити, как одна за другой вокруг покажутся опалённые адским жаром руки, вырывающиеся из земли. Так было всегда. Эти мертвецы до невозможности отличаются от тех, что населяют другие уголки Кальцедона.

И Охотникам об этом было известно превосходно.

Иногда среди чёрного пепла встречались человеческие кости. Дея с полным безразличием смотрела на подобные сюрпризы, зная, что практически в любой момент они могут легко присоединиться к уже здесь умершим. Днём мертвецы всегда прячутся под землёй, буквально зарываясь. Им неприятен солнечный свет - быть может, он просто напоминает об их чёрной природе. В полной темноте же бессмертные твари раскрывают себя совершенно. Сверкая красными, будто кровь, глазами-факелами, они рыщут в беспроглядной темноте в поисках человеческой плоти, и не дай Бог хоть кому-нибудь не повезёт проходить в окрестностях одного из павших городов Йегерштата. Маркграфство пало. Падёт и любой, кто потревожит его безбрежное угольное кладбище.
И всё же мертвецов можно было пробудить и днём. Об этом Дея знала и максимально внимательно следила за землей вокруг, стараясь заметить малейшие признаки нахождения врага, например, лёгкую рыхлость. Драться с настолько опасными тварями следовало лишь исключительно по плану. Они берут количеством, но не уступают и силой, так безжалостно ими применяемой, чтобы нести хаос, смерть и разрушение. Создать нечто подобное мог один только садист.

Но кто бы он ни был, Господь покарает его за содеянное. Так определено Его волей за все наши грехи. Но мы ничего не сделали. Как мог Бог сотворить что-то настолько ужасное? Дея не могла ответить на этот вопрос, а когда задавала его Иоганну, то получала в ответ лишь неодобрительный взгляд. Здесь не говорят о божественном замысле. Здесь верно его исполняют. Именно поэтому Йоган никогда не сдаётся -
он не верит, что можно иначе. И Дея, смотря на него, тоже переставала верить в какое-либо лёгкое решение. Её сталь покажет их врагам самое тяжёлое.

Под ногами её брата что-то хрустнуло.

- Йоган! - только и успела она крикнуть. Бритвенно-острые когти в одно мгновение вцепились в ляжку Иоганна Гюнтера, разрывая тёмные кожаные штаны и впиваясь в плоть. Охотник вскрикнул, не успев среагировать, тогда как вторая рука, так же стремительно выбравшаяся из под земли, целилась ему прямо в пах.
Оказавшись быстрее даже ветра, Дея успела выхватит клинок из ножен и рубануть под самый корень зла. Ей удалось отсечь мелькнувшую чёрную руку, но вторая всё ещё держала запутавшегося Йогана убийственной хваткой. Сосредоточившись, Дея атаковала ещё раз со всей точностью, на какую была способна, сперва перерубив пальцы и лишь затем откромсав проклятую кисть.

Отрубленные руки извивались, ища своего хозяина, и Дея видела, что он не спешил показываться. Лишившись своего оружия, мертвец предпочёл скрыться под землёй, чтобы совершить самую неожиданную атаку в нужный момент. Охотники максимально закрылись в обороне. Йоган, изнемогая от резкой боли и открывшегося кровотечения, всё равно обнажил своё длинный волнистый фламберг, каким было особенно удобно резать нежить на части; Дея же предпочитала более лёгкий и острый длинный меч, предпочитая качество ударов, нежели их количество. Точность - вот её стезя.

- Он уже близко! - воскликнула девушка.
- Не упускай его!
- Сюда!

С быстротой самой молнии восставший демон выпрыгнул из под земли, оказавшись прямо рядом с руками, и они, как самые послушные питомцы в мире, в одно мгновение воссоединились с ним. Не медля ни секунды, скелет бросился на них с дьявольской скоростью, приготовив смертельно острые когти для двойной атаки. Он целил прямо в Йогана.

- Берегись! - выдавила из себя Дея, отталкивая брата собственным телом. Скелет налетел на неё, но не успел ударить; сбив её с ног, он покатился по пепельной земле и проделал с девушкой длинную борозду. Дея встала первой. Не давай скелету ни момента для атаки, она немедленно распрямилась и одним ударом снова срубили кисти рук нечестивому противнику, а следующей атакой, целя прямо в красный глаз, пронзила череп насквозь. Меч вышел из задней стороны мертвецкой головы и с глухим стуком вошёл в землю. Дея подняла противника, как на вертеле, и одной быстрейшей комбинацией освободила клинок, чтобы срубить ему череп с костлявой шеи и в полёте располовинить его надвое.
В воздухе грянул гром. Так чёрный демон, расставаясь с жизнью, молил Господа о прощении за всё содеянное.

Дея не могла медлить, когда Йогану угрожала смертельная опасность. Собравшись с духом, она стремительно бросилась на двух оставшихся противников, запутав их своей ловкостью и остротой клинка. Заколдованное оружие мелькало из положения в положение, не только парируя все удары потерявших инициативу противников, но и отвечая им точным уколом в самые хрупкие сочленения костей. Даже этим мертвецам требовалось время, чтобы восстановиться. Они не утихали и продолжали ужасающе вопить, пока Дея сражалась с ними, но в этот крик добавились новые интонации - на этот раз отчаянные.
Рядом послышался стон. Девушка кинула взгляд в сторону Йогана и зрелище ошеломило её - на миг она даже забыла, что находится в бою. Острейшее лезвие когтей поваленного на землю мертвеца пронзило его насквозь, и затем ещё раз, и ещё раз, неутомимо пронзая грудную клетку и раздирая внутренние органы, но несмотря на это Йоган голыми руками вдалбливал в пыль его надтреснувший череп и с каждым ударом, изрыгая из себя ненавидящие проклятья, всё сильнее разрушал оболочку нечестивого духа. Он не обращал внимания на раны. Скелет норовил укусить то кровавое месиво, что осталось от его кулака, но не успевал - метким ударом другой руки Йоган сломал ему челюсть и продолжил молотить врага так безжалостно и люто, что у Деи сжало сердце.

- ЙОГАН! - закричала она, не в силах никак иначе выразить бурлящий поток противоречивых чувств. Сколько ещё это продлится? Сколько ещё сумеет он прожить?

С каждым ударом, который отражала Дея в сторону своего врага, терялась драгоценное мгновение на применение целительных эликсиров. Впрочем, даже это не спасёт Йогана - с убийственным трепетом в груди девушка понимала этот факт, не в силах ему противостоять.
Йоган с мерзким треском проломил мертвецкий череп. Предсмертный вой зазвучал - и замер, освобождая чёрный дух из своего могущественного носителя. Вслед за ним упал и Охотник.
Дея звала его, практически игнорируя несерьёзные выпады врага. Её столь горячо любимый брат агонировал, и одну Господу-Богу известно, возможно ли вылечить нечто настолько серьёзное. Мертвецы стали попросту мешаться...

- Возвращайтесь оттуда, откуда пришли! - Дея приняла боевую стойку, в последний раз взглянув противнику прямо в лицо.

Бросок. +100 - Успех!

В момент своего заключительного удара она была грозна, как Альбион перед самой бурей. Мертвенно-бледное лицо источало дикий жар нетерпимой ненависти. Взведя клинок вверх, как указатель, она не больше каких-то долей секунды прождала от противника действия, и тут же, не дав ему атаковать, ринулась сама, целясь прямо в центр черепа. Её удивительной для женщины силы хватило, чтобы разодрать его надвое косым ударом и тут же, завертевшись, будто маятник, продолжить атаку и поднырнуть под тяжёлый меч последнего врага. Мертвец не успел даже ухнуть - его жизнь утекала из самих его рук, и когда Дея разрубила его на части тремя точными и совершенно взвешенными атаками. Он не мог даже понять, откуда пришла угроза.

- Йоган! - с криком отчаяния Дея подбежала к умирающему брату. Его глаза на искажённом яростью и злобой окровавленном лице отрешённо смотрели ввысь, в небо, - Не позволю тебе умереть, Йоган, слышишь, не позволю!
Ты последний у меня остался.
- Слишком... много... мы уже прошли вместе, - прерываясь на откупоривание флакона с мистическим лекарством, произнесла она.
Ты показал мне, как можно жить.
- И ещё многое успеем пройти! - с этими словами она влила насыщенно-бордовое содержимое сосуда ему в полуоткрытые уста.
Ничего не произошло. Он... умер?
- Живи же! Борись!
Где-то в глубине разодранной груди послышался хрип. Это светлый ангел, её любимый Йоган, должно быть, возвращался обратно в свою земную обитель - или же уходил оттуда?!..
С неприятным шипением рана начала срастаться - так кипит кровь, активированная охотничьим зельем. Страшное воздействие этого эликсира было неоспоримо - он всегда вызывал патологическую зависимость, но даже несмотря на это пренебрегать человеческой жизнью, выполняя Заветы Господни, Дея никак не могла. Она обязана была спасти его, даже если ей это будет стоить места на Небесах. Господь решил так, как решил.
Время летело незаметно. Окружающая опасность была неоспорима, и всё же Дея не сдвигалась с места, пока не убедилась, что все раны срослись совершенно - остался только плотный бурый шрам. Так кожа становится одним единым с кровью. Сняв с брата всё лишнее, девушка быстро соорудила своего рода носилки, и хотя они едва ли могли вынести значительный атлетический вес могучего Охотника, ей было всё равно. Хоть тащить его на собственным плечах, но убраться из этого места. С минуты на минуту здесь появится больше нежити.

В церковь. Бегом!

Высокое здание было уже совсем рядом. Охотники успели пройти большую часть пути, но даже с таким раскладом, таща за собой Йогана, Дея не могла бы преодолеть весь маршрут меньше, чем за пятнадцать минут. Мёртвое солнце медленно тянулось на запад.

Я смогу это сделать.

И всё же ей придётся драться, когда кто-либо из бессмертного воинства почувствует совсем рядом свежую кровь. Им повезло, что днём мертвецы настолько медленные.
Вдалеке послышался леденящий душу вопль.

Ужасный штормовой ветер пригнал в их край чёрный тучи. Начиналась сильнейшая гроза - это чувствовалось в самом воздухе, сдвинувшемся после долгого и жаркого затишья. Летнее томление наскучившего зноя прошло, и начиналось движение - скоро весь мир подхватит ветер, ветер, ветер закружит, затреплет и унесёт с собою в даль, дабы втоптать в чёрный земляной пепел с тяжёлыми каплями дождя. Холодело буквально на глазах. Всё быстрее двигаясь по безжизненному ландшафту, Дея оказалась вынуждена сопротивляться ему, как могла. Одной рукой она натянула капюшон плаща как можно сильнее, а другой тащила тело Иоганна на сооружённой из одежды носилке. Лучше прозябнуть от проклятого холода, чем оказаться съеденным кровожадными мертвецами. Теперь бороться приходилось не только против сил зла, но и против самой природы, как будто препятствующей Охотникам на пути к единственному очагу спасения - покосившейся чёрной церкви.
Нет, я никогда его не оставлю, - в этом Дея была уверена совершенно. Невероятная сила, гораздо могущественнее смерти, подталкивала её к совершению невозможного для спасения Йогана. Эта воплощённая решимость выражалась во всём, и порой даже вне какой-либо опасности. Она всегда смотрела на него, не видя его самого, но тщательно осматривая всё окружение - нет ли где вдруг ямы в земле или палки, об которую он мог запнуться. Надрывное стремление управляло Деей, хотела она того или нет. В её душе детство отразилось гораздо более глубокими чувствами, чем Йоган только мог себе представить - он стал для неё больше, чем сыном лорда или даже сводным братом. Эта дружба скрепилась в её сердце священными кровавыми узами, как какой-то тайный договор, и разорвать её было невозможно. Он стал для неё семьёй. Семьёй, которой у неё никогда не было! Человек, которому можно довериться во всём. Мальчик, который без всякой задней мысли примется растирать синяки на её ноге, когда у самого торчит десяток. Благороднейший юноша, не отказавшийся от неё, бывшей рабыни, в самый трудный час и посвятивший себя поиску выхода из низов улиц. Сколько Дея помнила, Йоган поддерживал её, сам того не понимая, и она отвечала ему ровно тем же, но в несколько раз сильнее. Она посвятила себя его защите. Душу отдала, чтобы он мог жить и здравствовать! Когда он целый месяц болел тифом, обременяя отряд наёмников бесполезной ношей, она весь этот месяц провела у его постели, не боясь раскрытия своего настоящего пола, ухаживала за ним, готовила и сама приносила ему еду из того, что буквально таки находила на улице. Выходив его, Дея следила за тем, чтобы Йоган поправился. Никогда по-настоящему не веря в иолийского Бога, она целыми ночами молилась у подножия его статуи, прося всеми возможными словами и несуществующими молитвами отсрочить смерть единственного родного человека, оставшегося у неё в живых. И реален Бог или нет, он ответил ей и спас его. Йоган жив, и она ни за что, ни за какие богатства и счастия жизни не позволит умереть ему сейчас! Если это потребуется, то она будет на плечах тащить его бездыханное тело через орды нежити, отбиваясь от всех мертвецов одновременно и погибая, кроваво, мучительно... Если им суждено погибнуть, то только вместе.
Иного Дея никогда не позволит. Умереть с ним - лучшее, на что я могу надеяться в жизни.

Церковь была уже совсем рядом. Мертвецы гнались за ними, она знала это, слыша их безумные вопли у себя за спиной со всё возрастающей частотой, но времени ещё было достаточно. Гроза ещё не началась на самом деле. Легко подкрапывал дождь, практически неуверенно, не зная, можно ли разразиться залпом всей карающей небесной артиллерии, но это был первый признак грядущей тьмы. Как только исчезнет последний луч солнца, придут они. Когда нет солнца и луна боится показаться миру, приходит душераздирающая агония.
- Давай, Йоган... ещё чуть-чуть!
Погоня становилась жестокой. Дея выдыхалась, но не думала ослабевать темп. Ещё буквально сто метров! Сто метров до долгожданной цели, мучительно ею ожидаемой. Старинная церковь, впитав в себя всю окружающую скверну, изменилась бесповоротно - как будто обуглилась снаружи, запеклась и потому страшно покосилась. Высотный шпиль смотрел не прямо в небо, а куда-то вбок, оплавившись и застыв заново. Родное строение, в котором они с Йоганом столько времени провели в молитвах, было уже не узнать. Тьма изменила его навсегда. И всё же, если Охотник прав, то по неизвестным причинам нежить боится пройти за какой-то мыслимый предел, и стоит им только вступить на первую же лестничную ступень, как всё будет кончено. Они смогут переждать ночь и выжить.
Но сперва туда нужно было добежать. Дея, уже на весу таща привязанного Йогана, боялась оглянуться - что, если они уже тут?! Клинок болтался на поясе, так и норовя попасть ей под ноги, чтобы она споткнулась, упала и подвела их обоих. Ни за что. Какие-то доли мгновений оставалось ещё двигаться с такой ужасающей скоростью, подгоняемой свирепыми криками смертоносных умертвий. Ветер свистел за гранью разумного.

Бросок - 52. Успех...

Дея была на пределе сил! Стремительно развернувшись, она схватила тело Йогана вместе с тюком из одежды и одним прыжком преодолела решающее расстояние с каменным ношем на руках. Достигнув желаемого каменного настила, она упала и разбила колено. Пошла кровь, но всё это пустяки. Только сейчас она смогла, увидев мир позади себя, понять, насколько близка на самом деле их погибель. Их было не меньше двадцать, и адский хор, распеваемый ими, был подобен песне апокалипсиса.
Спустя несколько секунд они достигли церкви. Дея, опираясь на ступени, держала в руках Йогана и пыталась выхватить оружие, но это было не нужно. Добежав прямо до лестницы, красноглазые умертвия замерли, как будто потеряв их из виду. Для них погоня была закончена. Никуда не отходя, не сдвигаясь даже с места, они смотрели в пустоту и гневно издыхали проклятья на сотнях забытых языков. Как настоящие дьявольские псы верны своему хозяину, они были верны своему месту и стояли на нём, поливаемые разгорающимся ливнем и готовясь к бою, что так и не начнётся.

Грудь Деи распирало тяжёлое дыхание. Восстановив зрение, она испустила сокрушённый стон и поднялась вместе с Йоганом, чтобы войти в проклятую обитель церкви.

Массивная деревянная дверь в три человеческих роста до того прогнила, что буквально выпала внутрь, когда Дея ворвалась в осквернённую церковь. Была совершенная темнота, пронзаемая насквозь шестью параллельными лучами света - это день ещё проглядывал в дыры потолка по нефам. Таща на себе Йогана, девушка медленно продвигалась внутрь, боясь споткнуться об скамью или какие-то обломки, возможно, могущие здесь находиться. Сильнее всего она боялась найти завалы костей. В тот страшный день четыре года назад не меньше пяти десятков человек выбрали спрятаться в кафедральном соборе, чтобы избежать Гнева Господня, но где же они сейчас? Куда им деться из окружённого города, осаждаемого полчищами ходячих мертвецов? Только выйти смиренно из божественной обители и отдаться в руки смерти. Безумцы, может быть, так бы и поступили. У людей здесь не было шанса. Охотники ещё с детства помнили подземные склепы, в которых им хватало храбрости побывать, и хорошо знали, что настолько скромное и бедное место, больше напоминающее вырытый в земле погреб, чем захоронения, не способно содержать в себе потайной выход. Они были обречены умереть в тот самый момент, когда зашли под стены этой церкви...
Величественное готическое сооружение неизбежно разваливалось под действием времени и мрака, бушующего снаружи. Здесь совершилось таинство смерти, навсегда осквернившее святость места. Внутри вид был ещё хуже, чем снаружи - обломки разбитых скамей валялись тут и там на смятых коврах, и пол, мрачно отражавший всё вокруг, казалось, так и не смог оправиться от ужаса прошедших дней. Будто проклятое зеркало, он в своём мраморе запечатлел крики, слёзы и бесконечные страдания. Кафедра и алтарь - душа великой мистерии - были целиком погребены под певшим когда-то органом. Теперь он не сможет сыграть даже похоронный марш.
Не медля, Дея втащила Йогана внутрь и привалила к одной и четырёх подпирающих здание колонн. Ей требовалось время, чтобы обустроить помещение для временного пребывания, и именно тут особенно пригодились навыки, полученные в походах с наёмниками. Отодвинув весь хлам подальше, она начала понемногу отбирать материал, пригодный для костра. В церкви стояла полная тишина - крики и вопли умертвий, казалось, тоже не могли проникнуть за священные стены, и потому ничто не нарушало методичной работы Охотницы. Так как все эти люди, пришедшие сюда, сейчас наверняка мертвы, то их тела лежат, должно быть, где-то под землёй. Неужели они все поместились в этот старый склеп? - думала она, раскладывая тканую ветошь так, как было удобно для лежания её брата. Йоган выглядел совершенно умиротворённо. Секрет волшебного зелья удивительно прост - оно излечивало не больше и не меньше того, чего желал сам человек, и Йоган, стремясь к бесконечной борьбе, ничего не хотел сильнее, чем полного выздоровления. Он был могуч; крепкие мускулы пресса поднимались и опускались вровень с дыханием, и наблюдать за их пластичным движением было удивительно интересно. Дея считала Йогана красивым и естественным. Ей много раз довелось смотреть на то, как он переодевался перед сном, но тогда у неё попросту не было времени изучить подробнее крепость его тела. Сейчас же времени было хоть куда.
Располагая Охотника на самодельной постели, она с лёгкой ноткой разочарования прикрыла всё это великолепие собственным плащом и теперь могла задуматься о костре и о пропитании.
После долгой дороги хотелось пить - тут ей пригодилась походная фляжка. Отпив с горла, она поделилась со спящим Йоганом, аккуратно влив ему в рот пару глотков. Дея не чувствовала на себе ни одного синяка после боя, но знала, что на самом деле вымотана. Смертельно опасный враг не давал отдышаться хотя бы на мгновение и беспрестанно загонял врага, будто обыкновенную добычу. Но добычей здесь оказалась сама нежить. Nein, es ist wir sind, wer sind die Jäger, - подумала она на старинном иолийском. В голове всё перемешалось - языки, места, даты, события. Все знания, наполнявшие девушку, не имели под облезшим сводом этой старой церкви ни малейшего значения. Дея посмотрела вверх, в колокольную башню. Удивительно, но верёвки не сдерживали старинный колокол - он попросту отсутствовал, исчез, нигде при этом не валяясь внизу.
Tā hěn qíguài, - пришла ей в голову мысль на языке, к которому она не обращалась вот уже много лет. Боясь до ужаса снова услышать его звучание, эти противные шипящие раскаты, она изгоняла циндийский из своей памяти жестоко и решительно. В этом проклятом месте воспоминания прошлого пробудились. Что-то активировало их. Дея вспомнила, как давным-давно стояла здесь, слушая первое богослужение в своей жизни, и старый маркграф глядел на неё не как на диковинную экзотику, но как на родное дитя. И в груди от этого воспоминания стало тесно.
Gāisǐ de, - выругалась Дея, - Мне лучше забыть этот язык навсегда.

Он напоминал ей о страшном времени рабской работы.

В тот болезненный вечер Дее показалось, что главная опасность этого места не для её жизни, а для души. Разрушенный зал из самой Бездны воскрешал трагические воспоминания, в которых вся гниль человеческого разума смешивалась с жестокостью реальности. Детство её было гораздо хуже, чем нынешняя пора странствий. Сейчас она к лучшему или к худшему стала заложницей собственной памяти, искоренить которую, как мертвецов Легиона Смерти, было невозможно, но даже это лучше, чем провести хотя бы год в условиях жалкого раба. Как много в Кальцедоне ужасных людей! Работорговцы устраивали подпольные выставки, желая насытить дополна собственные брюха за чужие деньги, а Дее приходилось участвовать в этом, чтобы получить со стола хотя бы жалкую краюху. Знать, такая благочестивая и невинная, специально приезжала поглядеть и поразвлекаться - А эта девка умеет танцевать? А сколько она стоит? Богатых привлекала её необычная "экзотическая" внешность, хотя не было в ней ровным счётом ничего нового и привлекательного - черты Цин растворились в Дее, как будто их и не было, оставив после себя лишь тонкие и сжатые черты бледного лица да чёрные волосы, но эти преступники в одеждах дворян слушали рассказы контрабандистов и нахваливали, мечтая, должно быть, о том, чтобы получить такую любовницу себе в поместье. Mein Aussehen ist nicht wichtig, - твёрдо впечатала себе в голову Дея. "Моя внешность не важна". Эти слова, неумолимо напоминающие о чёрствости и жестокости людей, давали ей почву под ногами. Она игнорировала чужие нападки так же, как игнорировала и комплименты. Всё всегда меркло перед единственной важной вещью - их заданием, чьё, пожалуй, божественное значение было совершенно определённо. Их миссия могла спасти души сотен людей. Здесь, в этой церкви, кроется великая тайна, чьё чудотворное содержание влечёт на верную гибель множество авантюристов. Артефакт, способный излечивать раны души так же просто, как самые ужасные болезни.

Kreuz von St. Arthur...

Крест Святого Артура, согласно легенде, был захоронен вместе с великим чудотворцем под стенами Кафедрального собора Гюнтербурга ещё несколько веков назад, когда сюда пришли первые поселенцы. Теперь, увы, церковь и всё вокруг осквернено присутствием дьявольских созданий, и для великого артефакта здесь больше нет места. Чтобы что-то получить, нужно что-то отдать - баптист отпустил им грехи и наставил на путь истинный, дабы они не побоялись нарушить покой великого святого и заполучить для всего мира его чудодейственный символ. Дея представляла себе его золотой, должно быть, покров, над которым не властны ни время, ни хлад кладбищенской земли. Острые грани, исцеляющие прикоснувшихся и дарующие благодать страждущим, содержали в себе нечто большее, чем простое богатство для коллекционера или торговца - в них был знак непоколебимой человеческой веры, проложившей себе путь на Небеса ещё при самом рождении. Такие люди рождаются раз в тысячелетия.

После, ложась спать на жёсткий мрамор, Дея в последний раз взглянула на скорбный алтарь. Когда-то там было грандиозное изображение Святого Артура в два человеческих роста, чей праведный лик наставлял прихожан на путь истинной добродетели. Теперь же он заброшен, разбит, и ни одного сантиметра краски уже нельзя увидеть за толстым слоем пыли и горой каменных обломков. Скоро вся эта церковь упадёт под собственным весом, и тогда я пойму, что Гюнтерсбург погиб навсегда.

Эти мрачные мысли не принесли Дее ничего хорошего, преследуя кошмарами практически всю ночь - ровно до того момента, пока Йоган не накрыл её своим тёплым плащом.

Боль и горечь сосредоточились внутри Деи Фельдманн, когда она разговаривала с Йоганом. Вновь услышать его голос, увидеть его живое, всегда глядящее в будущее лицо после всего произошедшего было бесценно. Она не могла себе даже представить, какое невероятное счастье - знать, что он жив, когда и логика, и здравый смысл твердили до этого лишь обратное. Страх обратил Дею в пленницу собственного мужества. Все свои силы она отдавала на защиту Йогана, и один только призрачный риск его потерять лишал её всего и обращал в пучину безысходной скорби. Почему он не может этого понять? - кричала она беззвучно. Кошмар, описываемый ею в таких красках, не возымел над Йоганом ни малейшего эффекта. Он не понимал Дею совершенно. Всегда двигаясь вперёд, Йоган никогда не стал бы стоять на месте и рыдать по умершим - так он не стал бы рыдать и по самой Дее, умри уже она. Но Дея могла простить ему и это.
Шуршащий шёпот огня мерными раскатами то приливал, то отливал в своей палящей песне. Смотря на языки пламени, Охотница сравнивала их с погибшими ради судьбы всего человечества. В тех давних битвах с мертвецами пали тысячи. Дея не хотела к ним присоединиться, но и не боялась этого, будь оно необходимо. Решительно она оборвала своё грустное раздумье и потянулась за клинком.
- Это значит, что нам больше нечего здесь делать, - сказала она Йогану. Полная подготовка не заняла очень долго. По-быстрому перекусив из той сухой мелочи, что ещё оставалась в карманах, они обнаружили, что в этом проклятом месте кусок в горло не лез. Есть хотелось жутко, но ещё сильнее - убраться отсюда как можно скорее. Окончательно собравшись, Охотники приготовились вскрывать подвал - дверь никак не поддавалась простому усилию.
- Если гюнтерсбургцы действительно никуда отсюда не ушли, внизу нас будет ждать не самое приятное зрелище, - поразмыслил Йоган. Дея слышала истину в его словах.
- Мне кажется, что нежить здесь всё же постаралась. Не могу понять, что отваживает их от входа внутрь.
- Боязнь Господа нашего, - убеждённо произнёс Охотник.
- Нет, - ответила Дея, - Они не бояться войти - они просто не видят входа. Но чувствуют наш запах, как ты сказал...
- Я просто подумал. Иначе зачем им стоять и ждать, пока мы выйдем?
Этот вопрос так и остался без ответа. После пары попыток взлома Йоган был совершенно убеждён, что потребуется применить грубую силу - он был нервный, взбалмошный, будто боялся чего-то. Это неудивительно. Пережитое им в предыдущем бою свело бы в могилу любого менее крепкого воина. Сейчас, забыв даже про церковные предписания, он был точно уверен в необходимости эту дверь выломать и захотел сделать это сам. Дея позволила ему.
Мощным ударом плеча Охотник высадил старую деревяшку и чуть было не упал по инерции - они оба ошибались. Дверь ничем не завалили, она просто сгнила насквозь и не могла открыться. Удар привёл проржавевший механизм в чувство и сломал, кажется, несколько шарниров. Сейчас она могла упасть от малейшего прикосновения.
Но то, что они увидели дальше, удивило их ещё сильнее.
- Какого хера?.. - ошарашенно произнёс Йоган. Дея увидела всё это ещё до того, как её брат выругался. Посмотрев на сапог, Охотник нашёл его залитым кровью. Всё вокруг, вся спускающаяся в подвальные помещения лестница была залита мерзкой багровой жижей. Покрывшись какой-то засохшей ряской, под тяжестью Йогана она вновь увидела свет и скрыла под собой его некогда добротную обувь. Всё стены, весь потолок, казалось, насквозь пропитались этой мерзкой дрянью, как будто кто-то специально размазывал по ним человеческий сок. Дея испустила тихий стон.
Им открылась невыносимая вонь.

- Нам не может это казаться, - произнесла девушка. Так хотелось поверить в нереальность видимого, попросту поставив своё здравомыслие под сомнение, но отвратительное зрелище было настолько правдоподобным и осязаемым, что не получалось даже и сомневаться.
- Но... как... - Йоган попытался выбраться из вязкой жижи и в итоге лишь замарал штаны. Если он так и будет стоять, то она насквозь пропитает всю его одежду.
- Нам нужно идти дальше, - сказала Дея, - Нельзя стоять и смотреть. Если это Сатана играет с нами, насмехаясь над храмом и захороненным здесь Святым, то мы должны переиграть его.
- Хорошо, - Йоган стал покачиваться от неожиданно появившейся дрожи, - Вперёд.
Теперь была очередь Деи вступить в жидкую мерзость. Кровь, казалось, надувалась и булькала от того, что встречала свежий воздух - почему она не засыхает? - но от этого становилась лишь ещё ужаснее, лишь ещё вульгарнее. От природы не брезгливая, Дея спокойно перенесла это испытание и прошла дальше, но в коридоре, открывшемся им снизу, ситуация была ещё хуже - кровь здесь доставала до щиколоток и даже выше. Вскоре их сапоги целиком увязли в ней.
Коридор являл собой полотно сплошного красного, и Охотники не могли сказать, что находилось под всей этой кровью - земля, дерево, камень или что-то иное. По ощущениям, которые они испытывали собственными ногами, там было что-то мягкое. Что-то, не желающее, чтобы по нему ходили. Один раз Дее показалось, что на дне трясины что-то шевельнулось...
Наконец, развилка.

- Здесь никогда не было развилки, - заявил Йоган недоуменно, и Дея могла бы это подтвердить, - Сколько себя помню, коридор всегда шёл прямо, а затем переходил прямо в склеп.
- Не останавливайся, прошу тебя.

Они выбрали идти вправо, подготовив мечи к бою. Кто знал, что таилось в глубине? Быть может, существа, чей лик так ужасен, что они лучше предпочтут скрываться в бассейне из всех перемолотых грешников мира, нежели показываться Охотникам. Это символ. Символ страданий, перенесённых всеми людьми.
Коридор не кончался. Стены постепенно сужались, как уменьшалось и терпение Деи. Факел, который она держала в своих руках, мерцал и плавал, едва рассеивая зловещий полумрак, и всего лишь оглянувшись назад, она уже ничего не видела, кроме наступившей тьмы. Алая кровь скрывалась в непроглядном аду.
- Если Преисподняя как-то выглядит, то только так. Мы входим в глотку Сатаны, - говорил Йоган стойко. Единственное, что могло успокоить Дею - это его голос. Коридор вскоре сузился до того, что они больше не могли идти рядом, и Охотнику пришлось проходить первым, вскоре ещё и соприкасаясь клинком со всё надвигавшимися на них стенами.
Дее казалось, что они движутся по кишечнику кровожадного чудовища. Тот, чьё имя - это само Зло - носил это место у себя в брюхе. Охотница предчувствовала невыразимое откровение.
С потолка начало капать. Кровь, попадая в огонь факела, шипела и уменьшала и без того угасающее пламя. Становилось всё темнее и темнее, и под ногами уже не просто хлюпало, а продавливалось, как в озере давится ил. Что всё это такое? - вопрос, ответ на которой Охотница дать не могла.
- Здесь проход! - оповестил Йоган, - Слишком узкий для факела. Давай его мне, я попробую протиснуться.
Дея послушно передала брату факел. Тот, убрав клинок обратно в ножны, твёрдо перехватил его и стал продвигаться в узкую расселину, касаясь перчатками таких же отвратительно мягких стен. Вскоре Дея начала двигаться за ним, сильнее и сильнее утопая в жерле инфернальной жижи.
Всё это было сделано лишь для того, чтобы ей уткнуться в спину Йогана.
Они не успели ничего произнести. Факел, который Йоган держал впереди, попросту утоп в одной из жидких стен, ибо они соединялись впереди, образуя идеальный тупик, где уже не могло быть места ничему живому. Под ногами хрустнуло что-то, напоминающее как следует разбухшую человеческую кость. Наступила полная тьма. Абсолютная. Рука Деи увязла в чёрной массе, целиком пропитываясь мерзким гнилым соком.
Стояло молчание. Охотники не смели разбить естественное ощущение гибели глупыми человеческими словами. Они чувствовали, что уже никогда не смогут выбраться отсюда, медленно покрываясь кровью, медленно соединяясь с ней. Трясина звала их присоединиться к чужим костям.
Дея всё сильнее ощущала своё медленное падение под пол. Сохраняя предельное спокойствие, она не могла ничего сделать с тем, что кровь дошла ей до колен и поднималась всё выше. К горлу подкатывала волна беспредельного ужаса - даже храбрая Охотница не могла выдержать происходящего. Она просто не знала, что делать! Йоган, стоящий в каких-то жалких сантиметрах от неё, увяз, казалось, уже по пояс.
- Не останавливаться, - гулко отозвался его голос в бездне кровоточащего подземелья. С этими словами Охотник шагнул вперёд - навстречу стене мрака.
И Дея, как всегда, последовала за ним.

Вода захлестнула их с головой. Дея, отлично умевшая плавать, сразу определила, что они погрузились никак не меньше, чем на шесть-семь метров, но в ужасно мутной воде нельзя было определить, сколько оставалось до дна. Дея едва могла открыть глаза, чтобы рассмотреть всё получше - их нестерпимо резало чем-то острым, как будто в жидкость подмешали кислоту. Но всё же в полной темноте кладбищенского бассейна она заметила ещё одну такую же потерянную фигуру - это был сам Йоган, к которому девушка немедленно поплыла.

Бросок - +100. Успех полный.

Хотя вокруг творился хаос и была полная неразбериха, созданная проплывающими тут и там человеческими скелетами или отдельным костями, Дея без труда смогла преодолеть все препятствия и схватить Йогана под грудки. Тяжёлый меч тащил его на дно. Преодолевая и тяжесть клинка, и тяжесть окровавленных кожаных доспехов, оставлявших после себя совершенно непроницаемый багровый туман, Охотница тащила брата наверх, к свету, и после колоссального физического напряжения достигла его. Они оба сделали новый глоток воздуха.

Стоял резкий и неприятный запах тлена. Здесь, в этом проклятом месте, притока свежести не было уже вот целые столетия. Где-то на дне магически блеснул Священный Крест. Вода окрасилась в красный. Помогая ногами и руками, Дея смогла всё же вынырнуть на берег и прошлась по разбитой каменной лестнице прямо в основное помещение костницы.

Большой зал, освещаемый магическими факелами, представлял собой сплошное нагромождение камня. Серый бетон и цельные плиты дикой необработанной породы, серая масса переплетённых костей и черепов, человеческих рёбер и бедренных костей, устилавших все стены, весь потолок. Где-то в самом верху на огромной железной цепи раскачивалась такая же костяная люстра, задетая упавшей земляной массой. Высоко-высоко зияла проделанная ими дыра.

Придя в себя, Йоган поблагодарил Дею за спасение. Он совершенно не знал, что делать дальше. Нужно было как-то выбираться отсюда, но как? Лишённые факелов, лишённые еды и воды, единственный источник которой прогнил насквозь, они могли полагаться лишь на силу своего оружия, ежели им попадётся какой-то враг, да быстрые ноги. Подземелье вроде этого могло простираться на целые недели переходов. Одно Дея не могла понять - как и когда успели древние монахи возвести здесь нечто настолько огромное? Со стен, простиравшихся на десятки метров вверх, на неё смотрели пустые глазницы некогда живых людей, и хотя страх за саму себя был Дее никогда не свойственен, она почувствовала себя жалкой пустышкой под их мёртвыми взглядами. Что испытали на себе эти люди и как оказались здесь? Голова, хранилище человеческих мыслей, опустела. Мозг вытек и высок, не оставив после себя даже обыкновенной грязи. Черви пожрали всё в этом проклятом месте и сдохли сами, не могущие найти даже крыс. Это место насквозь было пропитано смертью, и бесконечная скорбь летала в воздухе. Монахи отдали свои тела Богу, а души их если и поднялись к небесам, то не встретили там никакого радушия. Чёртовы затворники, бедные иноки, самозабвенные пустынники жили вовсе не ради Бога. Они посвятили всю жизнь себе, и Святой Артур "Страстотерпец" - их истинный Бог и истинный Судья. Сколько продолжался акт этого варварского погребения? Сколько десятков лет, мечтая оказаться под землёй, монахи своими собственными костями возводили этот проклятый зал? И где, наконец, сам этот проклятый Артур?
Дея не знала, что с ней происходит, но после того, как увидела распятое тело младенца, казалось, дрогнула изнутри. Ведь и он, оказавшийся в пасти самой смерти, когда-то ютился на руках матери, ласкал её грудь, лепетал и любил... Сейчас же вместо этого он лежит на дне мертвецкого бассейна. Дея ощутила непреодолимую ненависть к тому, под чьим знаменем всё это выполнялось. Иолийский Бог, если он и был, оказался ненасытным чудовищем. Это адское жертвоприношение нарушило всё, ради чего столетиями молились люди, и не дало им самим ничего, ради чего стоило жить. Взамен они, как и монахи до этого, отдали свои тела и души пустоте. Но кто, кто этот кровавый изверг, устроивший наверху ритуал жертвоприношения?
Дея вовсе не была железной. Она предчувствовала, что кто бы это ни сотворил, ей захочется произвести то же самое с ним самим. Убить кому-то Йогана - этого она никогда не позволит. Дея сама вонзит клинок в горло того проклятого существа, что сделало всё это.
Ей не потребовалось ждать долго.

Из единственного прохода, отходившего вглубь костницы, послышался шум. Это был страшный, дикий топот чего-то тяжёлого и могучего, чудовища, ищущего свежей крови и двигавшегося на их манящий аромат. Йоган уже окончательно пришёл в себя и теперь сам услышал, как идёт за новыми жертвами сама Смерть. Клинок вышел из его промокших ножен так же быстро, как иные завязывают шнурки; Дея повторила за ним этот жест и приготовилась к бою.

- Что бы это ни было, - сказала Дея, - Но именно оно ответственно за всё это, за всю кровь.
- Так убьём же его, - проскрежетал Йоган совершенно дьявольским голосом. В нём слышалась жажда мести. Кровавой, убийственной и скорой мести за всех селян, растерзанных и превращённых в обыкновенные кости и черепа, - Положим этому конец.
- Йоган...
- Что, Дея? - будто охотничий пёс, рявкнул стоящий перед ней мужчина.
- Будь осторожен.

Из-за поворота показалась четырёхметровая тень. То, что отбрасывало её, с поправкой на факелы должно было быть никак не меньше двух метров роста, и это определённо. Ещё совсем чуть-чуть...
На каменный пол ступила сандалия монаха. Древний сгорбившийся старец вышел из-за поворота, всё ещё нося за спиной чудовищную тень. Медленно, шаркающей походкой он продвигался к полным решимости, но вместе с тем и усталым Охотникам - то, что они вынесли, не шло ни в какое сравнение с лимитами человеческого тела. Позади них булькала вода от поднявшегося со дна ила.

- Мир вам, Дети Божьи! - буквально пропел старый монах голоском таким нежным и добрым, что даже Дея невольно опустила оружие. До этого она хотела напасть на него, как только бы он подошёл достаточно близко, но теперь, слыша этот миролюбивый голос, никак не могла понять, что происходит и что делать, - Я так рад, что вы добрались к могиле нашей братии. Здесь захоронены самые благочестивые мужи со всего света, die frommsten Männer, отдавшие всю свою жизнь служению Господу нашему Богу и его великим ангелам. Преклоните коленья перед их подвигом, о брат и сестра, и помолитесь со мною.
- Кто ты? - жёстко спросил Йоган.
- Я?.. Я давно забыл своё мирское имя, - прошелестел он. Но Дея, в отличие от Йогана, прекрасно знала, кто это. Это был он, - И всё же люди в своём обыкновенном тщеславии и стремлении к определённости продолжают звать меня Артуром. За то, что меня закололи трактирные проходимцы, они нарекли меня Страстотерпцем, хотя я не заслужил ни этого прозвища, ни какого-либо иного. Я всего лишь бедный наставник для страждущих...
Дея чувствовала, как ослабевало терпение бурлящего яростью брата. Испытывая глубочайшее уважение к Богу и ко всем святым, он не мог смириться со всем произошедшим. Это существо повинно в убийстве десятков его соотечественников и должно быть покарано за это - да, Дея буквально знала, что он скажет, слово до слова.
- Ты не понял меня, - заявил Йоган, - Я не спрашиваю, как тебя зовут, проклятый. Я спрашиваю, КТО ТЫ ТАКОЙ?
- Аз есмь конец, - Святой Артур процитировал Священное Писание, - Аз есмь то, что дарит смерть, и человек умирает и распадается; отошёл, и где он? Так ляжет и не встанет; до скончания неба он не пробудится и не воспрянет от сна своего.
Монах говорил быстро, и голос его преображался, становился ломким, нервным. Вздыхающая так тяжко и глубоко позади него ужасающая тень задышала быстрее, будто почувствовав скорую битву.
- Живые знают, что умрут, а мёртвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению, - продолжал он, - Так всегда было, есть и будет. Так должно быть. Вы, знающие Откровение Пророка, услышьте и мой зов - конец ваш близок.
- ЗАЧЕМ, - по слогам прорычал Йоган, - Зачем ты убил всех этих людей?
- Они умерли сами, - спокойно ответил Святой Артур, - Желая обрести моё благословение и получить Кровавый Крест, они сами принесли себя в жертву, как и полагается всяким дуракам. И я дал им это благословение. Никто из мертвецов снаружи не может пройти - вернее, не мог, пока вы не нарушили ритуал.
Где-то в вышине прозвучал удар колокола. Один единственный удар, и следом за ним - режущий уши визг десятков восставших умертвий, пробравшихся внутрь церкви.
- Легион Смерти очищает эту землю от еретиков. Спасутся лишь истинно верующие. Я спасу их сам.
- Безумец, - Йоган уже практически шипел, - Ты ебанутый старый пидорас. Ебанная блядь, Проклятая сука. Сдохни, сдохни, сдохни!
Охотник замахнулся.
- Йоган! - старец выставил вперёд руку, будто защищаясь, но Дея знала, что это происходит акт чёрной магии, и опередила его.
Бросок - 60. Успех.

Точным ударом клинка она отсекла кисть старческой руки, забрызгав всё вокруг чёрной, будто ночь, кровью.

Бросок - +150. ЭПИЧЕСКИЙ УСПЕХ!

И не дав ему сделать абсолютно ничего, ещё одним резким ударом, заходя с разворота, снесла старику башку!

Расплёскивая шипящую на камне кровь, она взлетела в воздух, безумно хохоча. Происходило что-то немыслимое. Йоган, сделав шаг назад, чуть было не подскользнулся и тут же подпрыгнул от резкой боли - чёрная, чёрная кровь прожгла насквозь его сапог и задела кожу. Охотник закричал, Дея, ошпарив кожу, зажмурилась от непереносимой боли.

Тело же старика в один миг исчезло в появившемся багровом тумане и тут же возникло в нескольких метрах от них. Лишённое головы, всё ещё смеявшейся в стороне темневшим и темневшим голосом, казалось, самого Дьявола, оно видоизменялось. Лопнул монашеский хитон вместе с кожей, разбрызгивая вокруг чёрную кровь. Тело росло в размерах, превращаясь в нечто ужасное и вместе с тем отвратительное. Через алое мясо проросла густая и острая шерсть. Монах превращался в чудовище, подобное своей тени. Чёрный, чёрный демон, подобный Вельзевулу, стоял перед ним, и пока голова хохотала, он завыл ей в ответ.

Святой Артур оборотился волколаком.

ХОД 1. Святой Артур.

Вой чудовища перерос в гудение, гудение - в низкий и богопротивный рык, которым оно будто взывало к проливающейся во имя Дьявола крови. Так это создание, бывшее монахом, показалось своё отречение от всякого былого. Теперь это Сатана во плоти. Это Оборотень!
Сконцентрировав внутри себя абсолютно всю возможную ярость, Артур закричал в немыслимом, истошном вопле.

Бросок! 241! КАТАСТРОФИЧЕСКИЙ УСПЕХ!
Модификатор боя -1.

Артур чувствовал, как его звериная энергия деморализует возникших противников. Настала пора терзать и убивать! Собравшись с силами, он прыгнул на слабейшего из двух врагов - девушку, чей тонкий клинок никак не мог повредить его крепкую шкуру.

Бросок - 66 (бонусы не считаются). Успех.

ГДЕ ОНА?! Я ПОЖРУ ЕЁ ПЛОТЬ!

Под стальными когтями Артура девушки не оказалось. Она уклонилась! Он почувствовал, как в спину что-то кольнуло - должно быть, её жалкий мечик всё же прорезал кожу и достиг плоти. Жалкое серебро против такого могучего существа - это ничто. Они не могли сделать ему ничего.

ХОД 5. Дея Фельдманн.

Йоган был лишён оружия, но, тем не менее, цел - Дея быстро убедилась в этом. Более того, он всё ещё находился в сознании - благодаря умелому вмешательству сестры оборотень не успел разбить его или разорвать. Бой был так далёк от конца! Святой Артур вновь готовился к прыжку, невзирая на страшную рану в глотке, и настоящей ответственностью Деи было не допустить, чтобы он убил их этой страшной атакой. Собравшись с силами, она откинула Йогана в сторону и тут же отпрыгнула сама.

Бросок - +50. Не провал.

Ей едва удалось уйти от пронёсшихся в воздух когтей. Оборотень разорвал ими воздух, но так и не нашёл цели. Теперь он прыгал снова! Йоган, придя в себя побежал в сторону, надеясь хотя бы отвлечь внимание, но Дея прекрасно, просто замечательно понимала, что он опять начал геройствовать. Он не сможет вернуть свой меч и погибнет, пытаясь. Дея должна этому помешать! С боевым кличем она вновь бросилась на оборотня, целя в его короткий отвратительный хвост.

Бросок - +100. Невероятный успех!

Оказавшись быстрее самого Зверя, Дея рассекла его отросток и насладилась зрелищем такого, как чёрная шерсть обагряется кровью. Их мокрые костюмы препятствовали по-настоящему ловкому движению, но девушка чувствовала, как влага высыхает на её теле, жарком от боя. Она была свободна. Она была Охотница! Не давая врагу опомниться, она стремительным ударом повела свой зазубренный меч прямо врагу в пасть!

Бросок - 70. Успех.

Точный и быстрый удар пришёлся туда, где у него должно находиться ухо. Зверь завыл, почувствовав сильную боль, и вместе с тем он становился лишь яростнее, лишь неукротимее! И вместе с тем он оставался слишком медленным для Деи Фельдманн, чей клинок мелькал из удара в удар. Вести близкий бой с таким опасным врагом было невероятно трудно, и всего одна ошибка будет стоить жизни ей и её Йогану.

Бросок - 49. Далеко не успех.

Оборотень прервал её свирепый натиск страшным ударом наотмашь. Хотя когти и не пронзили её, нечеловеческая сила, с которой атаковал Артур, далеко отбросила её и причинила жуткую боль. Её меч успел чиркануть по его руке.
Броня становилась основательно дырявой.

ХОД 7. Святой Артур. ЯРОСТЬ!

Происходило нечто ужасающее. Лишившись головы во второй раз, Артур Страстотерпец качнулся и упал всей огромной тушей на холодный камень пола. Камень этот стал неистово нагреваться от кипящей внутри оборотня крови, но одновременно с этим миру являлось и нечто совершенно новое - этим стало его, Святого Артура, перерождение.

ВО СЛАВУ БОГА, УМРИТЕ! - прогремел его демонический голос на весь костяной зал. Казалось, это было настоящее землетрясение. Костяная люстра затрещала, грозя обрушиться, черепа начали выпадать из своих мест в стенах, и страшный рёв, пронзивший слух Охотников, был исполнен одного лишь желания - уничтожить всё живое.

Сатанинская туша искривилась от новой судороги. Будто проснувшись, он в одно мгновение поднялся на ноги, с головы до ног вымазанный чёрной шипящей кровью, и стремительно двинулся на Охотников. Они не смогут уйти. Это невозможно. Не имея даже глаз, разрубленных клинком Деи, Артур магией чувствовал своих врагов и ринулся на них, намереваясь растерзать, уничтожить и пожрать, как и всех остальных на этом свете. Он был ОДЕРЖИМ ЯРОСТЬЮ.

БРОСОК - 270! БЕЗЖАЛОСТНЫЙ УСПЕХ!

Двигаясь так быстро, что даже Дея Фельдманн не могла избежать его топота, он в одно мгновение настиг её и страшным ударом пригвоздил к земле когтями. Они вошли в плоть так быстро, так легко, что он даже не успел сполна насладиться этим моментом. ЕЩЁ! ЕЩЁ!!!!

БРОСОК - 220! СМЕРТОНОСНЫЙ УСПЕХ!

Второй лапой Артур целился ей прямо в глотку. Оторвать башку девчонке! Оторвать и СЖЕЧЬ ЕЁ!
Его путь преградил собой стальной обломок меча, отрубившего ему голову, но разве мог жалкий человечишка сделать что-либо волколаку, губителю душ человеческих?

БРОСОК - 300! ГЕНИАЛЬНЫЙ УСПЕХ!

Без труда лапой отразив удар клинка, он попросту отсёк Йогану руку решительным ударом, затем, освободив занятую лапу из тела Деи, мощно, быстро и невероятно просто пробил ему грудную клетку десятью шестьюдесятьюсантиметровыми стальными когтями.